С детских лет, регулярно, а точнее, редко бывал день когда такого не было, я ощущал в себе сладостное желание смерти кому-то или чему-то по поводу или без повода, возникавшее вдруг, навязчиво и сладостно. Смерть в моём восприятии была какой то крайней, окончательной силой, которая, как мне представлялось, обладала властью решить все вопросы, задачи, устранять неясности и любые противоречия и препятствия. К ней прибегал я в мыслях, когда иных путей продолжения и спасения из моих, в основном, воображаемых ситуаций уже не было. Где-то в глубине меня идея смерти вызывала очень приятные чувства, она ощущалась родной и близкой, верной подругой, неотступной, и преданной, совершенно неспособной к измене. Это её свойство разительно отличало её от всего что есть вокруг живого. Живое было таким переменчивым, опасным и могущим в любой момент обернуться какой то неожиданностью, изменой, предательством, или другой пакостью и только смерть, эта тёмная окутывающая бездна всегда была постоянной и не изменяла мне. Она всегда была “под рукой” и в пределах досягаемости, готовая мгновенно, по первому зову моей мысли явиться на помощь и выполнять мои желания.

Я считал что это не правильно, ведь все вокруг стремились к жизни, ценили её, охраняли её и превозносили её ценности, возвеличивали всё то, что служило жизни. Но у меня в душе что то не совсем было согласно с тем что смерти не должно быть. Я переживал вину и боролся, пытался подменить это желание в себе каким-то несмертельным, предпринимал даже специальные целенаправленные практики, поскольку рассматривал себя, мыслил себя, считал себя исходно иным. Во мне идеальном изначально не было смерти, по моему представлению. И стало быть, её  надо было как-то умертвить, удалить из меня, чтобы я снова мог стать самим собой, правильным, идеальным.

Отчасти это удавалось, но далеко не всегда. Это было источником не сверх, но всё же ощутимых терзаний и довольно расходной статьёй душевных сил. И вот, однажды, ощутив очередной прилив этого желания, я вдруг стал его рассматривать и осмысливать, пойдя наперекор своей же привычке. Я смотрел, стараясь увидеть, почему же оно во мне есть. Я не судил его, не отторгал, а углублялся в него, чтоб увидеть исток. Поступил я так из за мысли, что надоело постоянно делать одно и то же без всякого толку, только потому что так “правильно” и “хорошо”.

Тут и случилось озарение, в котором увидел я нечто, выразимое в словах примерно так: я по образу и подобию Творца, во мне есть всё, АБСОЛЮТНО ВСЁ! Все желания и нежелания и смерть тоже есть. И в том числе и через меня она приходит в мир и так и должно быть и это нормально, и не надо это искоренять. Это меня успокоило и углубило, дребезг попыток отвертеться от очевидного стих, переживание сделало меня прозрачней, тоньше, ясней и чище, что ли. Само вИдение смерти обновилось, осозналось насколько она как идея является порождением моей мыслеобразной деятельности, насколько она символична, и в реальности совсем не такая как обычно считают. В те минуты я видел это очень отчётливо, помню и сейчас. Та смерть всегда открывала. освобождала дорогу новой жизни…