Человек, чувствующий свою инаковость, чувствует с этим и вину, и хочет избавиться от неё, компенсировать свою субъективную самооценку и вернуться в общество, быть принятым и одобренным им. Из-за сбоя в сценарии, заключающемся в невозможности получить принятие и одобрение всем миром, на сцене начинает разыгрываться сценарий Героя, предписывающий совершить нечто исключительное, из ряда вон выходящий подвиг для оправдания своего «возвращения». «Герой» должен победить фрустрации всевозможного рода, проистекающие от отсутствия обряда общественного принятия субъекта.

Поскольку таинство сплетения сценариев стяжания одобрения и совершения подвига протекает субъективно, целиком во внутреннем мире, человек назначает себе подвиг, по сути такой, как ему удобно. Сдвиги и отклонения, вариативность в оценке избранных в качестве подвига действий и способов их совершения определяются самой уникальностью человека, его творческим потенциалом. Так как, чувствуя себя могущественным в каком-то качестве, человек именно там куражится и играется, будучи уверенным в своих силах. Он может заиграться от того что избыток творческого потенциала опьяняет и толкает его на своего рода аферу, нацеленную на быстрый результат, ибо поступками его движут страсти. То что индивид в конце концов заигрывается, происходит из за изначального субъективизма и отделённости от остальных людей, от играет с самим собой и некому дать ему обратную связь.

Попытка избавления от чувства вины за свою инаковость принимает извращённые формы, создаётся удобная детская игра, в которой подвиг принимает вид, деструктивных по сути, лишений, например, принесения каких то своих качеств, талантов и способностей в жертву, отказ от них. Или довольно беспощадную борьбу за некую одному ему ведомую справедливость, основные сюжеты которой разыгрываются, опять таки, в бескрайних внутренних пространствах, периодически выплёскиваясь наружу, в виде малопонятных окружающим слов и поступков. Или чрезвычайную педантичность и пунктуальность, педантичность и строжайше хранимый буквализм. И т.д. и т.п. Общей чертой у этого набора невротического поведения является то что избежать этих действий, отменить их, никак нельзя, иначе ведь не случится «подвиг».

Действия эти, при внимательном рассмотрении определяются как утяжеляющие жизнь, тормозящие и так или иначе, разрушительные, но так поступать легче чем терпеть неизвестность и муки творчества. Легче транжирить и «жертвовать» то, что есть, чем создавать то, чего ещё нет. Повинуясь такому патогенному сплетению сценариев, часто человек отказывается от радости жизни, от состояния счастья, от способности творить, заменяя их самим собой созданной тяжестью и серьёзными трудностями, дабы доказать что он-де хорош, могуч и потому достоин. Достоин приятия и одобрения.

Элементы сценария Жертвы включается для того, очевидно, чтобы наличествовали признаки подвига. Что же характеризует происходящее как подвиг? Очевидно, лишения, трудности и потери. Собственно возможная и реально «зачётная» творческая часть подвига безнадёжно остаётся за кадром, она становится как бы ненужной, ибо для «зачёта» трудов, для быстрой имитации подвига самому себе достаточно предъявить лишения и потери. Чего же вы ещё хотите? Я и так уже достаточно потерял(а). Выгода от сценария жертвы берёт своё и игра продолжается. Далее новые события заслоняют старые, и эта патогенная структура уходит в «подполье», вытесняется, и остаётся человек, сетующий на невесть откуда взявшуюся «злую судьбу».

Таким образом, в жизни едва ли не любого, (скорее всего каждого) современного человека можно обнаружить признаки извращённого сплетения сценариев призванных компенсировать отсутствие обрядового общественного одобрения. От того что эти механизмы Души не осознаны и проявляются автоматически, жизнь наполняется совершенно бессмысленными лишениями, тяжестью и страданиями.

Избавление, болезненно, и, на мой взгляд возможно прохождением «насквозь» через чувство ничтожества. А так же после глубинной полной переоценкой всей жизненной позиции, которой предшествует кризис целебной немощи.